К середине 16 века освобождение от татарского ига, объединение уделов вокруг Москвы, женитьба Ивана III на племяннице (и как бы наследнице, хотя юридически она таковой не была) последнего византийского императора — в глазах современников все возвышало роль Москвы как защитницы истинной православной веры. Представление о том, что центр истинной веры из Константинополя (второго Рима) перешел в Москву, столицу независимого православного государства, впервые высказано в посланиях старца псковского Елеазарова монастыря Филофея в письмах к Василию III, дьяку Мунехину и Ивану IV.
Новое положение понималось как обязанность государя хранить правую веру и бороться с ее врагами. Отчасти такой взгляд поддерживался и латинским Западом: римские папы в своих посланиях, побуждая московских государей к совместной с европейцами обороне от турок, провозглашали мысль, что русские цари — наследники Византии. Новый толчок эта теория, практически забытая, получила в 18-19 веке, когда войны против Турции обосновывались как необходимость освобождения «православных братьев».